Как стимулировать развитие отношений?
В начале апреля Томпсон в неофициальной беседе выразил неудовлетворенность по поводу общего достаточно пассивного состояния отношений „между Белым домом и Кремлем". Надо бы их как-то стимулировать.
Я сказал ему, что разделяю эту озабоченность, но не может ли он предложить что-то более конкретное?
— У меня возникла мысль, — ответил он, — предложить президенту послать для личной встречи с Хрущевым одного из близких к нему людей, например, Раска, Р.Кеннеди или Гарримана. Ваше мнение на этот счет?
Я сказал, что в личном плане поддерживаю его идею и готов сделать это и перед Москвой. На мой взгляд, наиболее подходящей кандидатурой был бы Раск.
Развивая свою мысль, Томпсон отметил, что для президента, помимо всего прочего, важно конкретно строить свою предвыборную кампанию на определенных вопросах, но для этого он должен иметь ясное представление о возможных перспективах наших отношений на ближайшие год-два.
Наиболее многообещающим и желательным в окружении президента считают следующий порядок: достижение соглашения в Женеве о прекращении испытаний ядерного оружия в течение ближайших 2–3 месяцев, подписание его министрами (возможна поездка Раска в Москву), представление парламентам обеих стран на ратификацию (июль-август) с последующей встречей Кеннеди с Хрущевым (август-сентябрь) для обмена ратификационными грамотами и обсуждения международного положения. К этой встрече можно было бы подготовить и подписание некоторых двусторонних соглашений, например, о воздушном сообщении между СССР и США, консульской конвенции. Одновременно главы правительств могли бы дать новые директивы, способствующие успеху переговоров по германскому вопросу и по различным аспектам разоружения.
Я сказал Томпсону, что изложенный им возможный сценарий действий представляется целесообразным и над ним следовало бы взаимно поработать.
Спустя несколько дней Томпсон передал личное послание президента Хрущеву, в котором, в частности, высказывалось предложение о целесообразности приезда в Москву в мае личного представителя президента для обсуждения с советским премьером комплекса вопросов и откровенного неофициального обмена взглядами.
Свое послание Кеннеди заканчивал словами: „Мы живем в трудное и опасное время, и каждый из нас несет большую ответственность перед нашими семьями и перед человечеством. Давление со стороны тех, кто придерживается менее терпимых и менее миролюбивых взглядов, очень велико, но я заверяю Вас в моей личной решимости всегда работать для укрепления мира во всем мире".
Через пару дней Раск передал проект совместной декларации о непередаче ядерного оружия (от имени США, СССР, Англии и Франции). „Эти страны, отмечалось в нем, торжественно заверяют, что они не будут передавать любое ядерное оружие непосредственно или косвенно, через военные союзы, под национальный контроль отдельных государств, которые сейчас не владеют ядерным оружием, и что они не будут помогать другим государствам в производстве такого оружия".
29 апреля я сообщил президенту Кеннеди (через Томпсона) о готовности Хрущева принять для неофициального обмена мнениями ответственного представителя президента.
Почти в это же время Хрущев встречался в Москве с послом США Колером и послом Англии Тревельяном, которые передали ему идентичные послания Кеннеди и Макмиллана, касающиеся запрещения испытаний ядерного оружия, призывая его согласиться на увеличение числа ежегодных инспекций (между тремя и семью).
Хрущев заявил в ответ: „Так что же вы от нас хотите, чтобы мы, ничего не приобретая, открыли целые районы нашей страны для иностранной разведки? Ведь даже когда Советское правительство согласилось на 2–3 инспекции, западные державы захотели так развернуть такую инспекцию, чтобы охватить чуть ли не полстраны. Но на это мы не пойдем. Я начинаю ругать себя за согласие на проведение 2–3 инспекций на территории СССР. Теперь я вижу, что надо отказаться от этого предложения. Для обеспечения должного контроля достаточно установить 2–3 автоматические сейсмические станции. А теперь я же оказался в дураках, потому что как только мы выдвинули свое предложение, нам сразу же ответили требованием о проведении 8-10, а теперь 7 инспекций в год, на что СССР пойти не может. Всякие дальнейшие уступки будут уже уступками не Кеннеди, а Голдуотеру и прочим „бешеным".
В середине мая Томпсон сообщил о решении президента послать в Москву в качестве своего личного представителя Раска, но просил перенести этот визит на июль или август. Вскоре была достигнута договоренность о приезде Раска в Советский Союз 28 июля.
Одновременно было решено возобновить переговоры в Москве по поводу соглашения о запрещении ядерных испытаний.
Москва — Вашингтон: прямая связь
Кубинский кризис высветил необходимость в надежных технических средствах связи между Кремлем и Белым домом. В декабре Вашингтон выступил с предложением установить линию прямой связи между правительствами СССР и США. После соответствующих переговоров 20 июня 1963 года в Женеве был подписан соответствующий меморандум об организации такой связи „для использования в чрезвычайных обстоятельствах". Часто ее еще называли „горячей линией" между Кремлем и Белым домом.
Предусматривалось установление проводного телеграфного канала круглосуточного действия между столицами обеих стран по трассе Москва Хельсинки- Стокгольм-Копенгаген-Лондон-Вашингтон, который должен был использоваться для передачи взаимных срочных сообщений.
Одновременно устанавливался радиотелеграфный канал круглосуточного действия, организованный на трассе Москва-Танжер Вашингтон, который должен был использоваться для служебной связи и координации эксплуатационной деятельности между конечными пунктами. Впоследствии была проведена вторая линия проводной связи, после того как финский фермер, вспахивая на тракторе свой участок земли, перерезал нечаянно первый и единственный проводной канал, что вызвало смятение в Москве и Вашингтоне. В конечном счете была установлена космическая радиотелефонная связь.
Надо сказать, что вопрос о прямой связи между обоими правительствами остро возник во время кубинского кризиса. Дело в том, что связь советского и американского посольств со своими центрами осуществлялась через обычные коммерческие телеграфные агентства. Телеграммы зашифровывались в посольствах и затем передавались на телеграф для отправки адресату. Посольствам долго не разрешалось пользоваться радиосвязью из-за взаимного опасения, что установка необходимой приемной и передаточной аппаратуры с большими радиоантеннами на крыше посольств позволит разведслужбам подслушивать правительственные и другие служебные разговоры в столице другой стороны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
